Совсем на отшибе прячется в хвое избушка, где живет Фиса с ветхой, выжившей из ума старухой: та ни с кем не говорит ни слова, а день и ночь шепчет про себя непонятное, чего не могут разобрать и знающие язык ее племени. Старуха редко спускается с русской печки, а если выберется на улицу — простоволосая, с серыми свалявшимися космами, — то непременно с топором, которым принимается сечь на колоде прутья, причем рубит их, пока не превратит его в крошки; их она, отложив топор, пересыпает пригоршнями в костлявых, трясущихся руках. Забоятся об этой старухе все женщины фактории.


Фисина избушка — ветхая и убогая, с крышей из прожелобленных еловых вершинок, обросших мхом и подгнивших. С одной стороны крыша приподнята над срубом чураками, так что образуется скат, а чердак открыт всем ветрам и непогоде, и с улицы видны сложенные на потолке рассохшиеся нарты с обломанным полозом, остатки ловушек и еще какой-то хлам. Жилище Фисы и внутри поражает своими скудостью и запущенностью. Там, кажется, нет ничего, кроме козел с двумя-тремя досками для спанья, стола и скамьи, тряпья и на полке и возле печки — нескольких закопченных мисок и котелка.




Большинство остальных эвенков и кэто на Сыме живут, перекочевывая с одного стойбища на другое, кто в десяти — пятнадцати, кто в тридцати и сорока километрах от фактории, и наезжают сюда время от времени по своим делам. Изредка случается, что какая-нибудь семья переберется зимой на факторию, поживет, пережидая самую лютую стужу, но не надолго. Непривычно в закрытых домах и тянет в зыбкое лесное жило. Ведь и в чуме, коли у хозяина припасено вдоволь оленьих шкур и мехов, бывает куда как уютно и тепло, — и мил старому охотнику древний очаг отцов.


Старый Бояринов сколько раз соблазнялся крепко осесть на фактории: обзаводился рубленой избой, пробовал пустить корни, но — давят бревенчатые стены сына таежного приволья, ему не хватает воздуха в плотно укупоренных коробках, и он, заскучав, уходил со своей старухой в тайгу и там, отыскав укромное урочище, где вдоволь птицы, зверя и рыбы, щедры ягодники и нетронуты ковры ягеля для оленей, ставил свой чум.


Русские на фактории гостеприимны и дружественны, но они вечно при деле, им некогда, — и милее постучать в дверь к своему: потому все всегда идут к Фисе — провести ли несколько часов или пожить у нее с семьей. Плохо, конечно, очень плохо в пустой, кое-как вытопленной избе, но таежные кочевники не избалованы — им не в диковинку скудный обиход, суровые условия. Михаил Михайлович и не замечает грязного пола, отсутствия посуды, порожнего стола, всего запустения Фисиного жилья.


С лавки, на которую он сел, когда вошел, Бояринов опустился на пол и теперь сидит, прислонившись к ней спиной, привычно поджав под себя скрещенные ноги. Тут же на полу перед ним — алюминиевый котелок с чаем. Соорудив на шестке огонек, Фиса вскипятила воды и всыпала туда целую пачку из стариковского мешка. Чай напрел, приобрел терпкий вкус и стал черным как деготь. Бояринов черпает из котелка жестяной банкой из-под консервов и, обжигаясь, маленькими глотками, пьет состряпанный Фисой отвар. В другой руке у него самодельная трубка с толстым прямым чубуком: можно пахучие едкие затяжки запивать горячим горьким напитком, и все это — никуда не торопясь, наслаждаясь, ни о чем не заботясь. Позади, на подоконнике крохотного окошка, поставлены его бутылки со спиртом: одна нераспечатанная, от другой отпито чуть-чуть — она еще полна по плечики. Михаил Михайлович сейчас испытывает душевный подъем первого легкого опьянения, по всему телу разлилось приятное тепло, и он отчетливо и с радостью сознает, что волен каждую минуту встать и идти к своей лодке, отплыть к старухе. Все пока обстоит хорошо и ничего непоправимого не произошло. Актуальный полный список игровых клубов и онлайн казино Вулкан для Украины а также ссылки на загрузку сервиса для обхода блокировок иностранных казино Вулкан!