Эта книга впервые была издана в журнале «Северный вестник» в 1894 г. под названием «Записки А.О. Смирновой, урожденной Россет (с 1825 по 1845 г.)». Ее подготовила Ольга Николаевна Смирнова — дочь фрейлины русского императорского двора А.О. Смирновой-Россет, которая была другом и собеседником А.С. Пушкина, В.А. Жуковского, Н.В. Гоголя, М.Ю. Лермонтова. Сразу же после выхода, книга вызвала большой интерес у читателей, затем начались вокруг нее споры, а в советское время книга фактически оказалась под запретом. В современной пушкинистике ее обходят молчанием, и ни одно серьезное научное издание не ссылается на нее. И тем не менее у «Записок» были и остаются горячие поклонники. Одним из них был Дмитрий Сергеевич Мережковский. «Современное русское общество, — писал он, — не оценило этой книги, которая во всякой другой литературе составила бы эпоху... Смирновой не поверили, так как не могли представить себе Пушкина, подобно Гёте, рассуждающим о мировой поэзии, о философии, о религии, о судьбах России, о прошлом и будущем человечества».

 Россия — сакральная страна для наследников великой и трагической фамилии — словно магнит соберет их всех в XXI столетии на поистине царский юбилей: 400‑летие Дома Романовых! А свидетелями 100‑летнего юбилея царствующего Дома, выпавшего на царствование Петра I, стали прямые предки Пушкина: в их числе и арап Петра Великого Абрам Ганнибал, и прапрадеды поэта. Годы ученичества Александра Пушкина совпали с памятной датой — 200‑летием царствующего Дома. Дети поэта участвовали в праздновании славного 300‑летия державной фамилии… А вот Романовым — самодержцам и их наследникам — довелось отметить два пушкинских юбилея: 100‑летний, и совсем недавний, что на памяти каждого из нас, — 200‑летний. Пожалуй, не было в мире страны, где не почтили бы память поэта. Воистину, по слову Пушкина и сбылось — «Мира ясный Гений».

Жизнь и судьба Александра Пушкина хорошо известны современному читателю. Но гораздо меньше мы знаем о жизни его потомков, о трагических и счастливых моментах в их судьбах. Именно об этом и рассказывает автор, основываясь на богатом документальном материале. Лариса Черкашина — известный российский пушкинист, член Союза писателей и Всероссийского Пушкинского общества. Ее литературная деятельность посвящена истории рода Пушкина и потомкам поэта. Лариса Черкашина — автор книг «Пушкин путешествует. От Москвы до Эрзерума», «Пушкин и Романовы. Великие династии в зеркале эпох», «Тайны Пушкинского древа» и многих других.

Путешествия — особая тема в биографии Пушкина: хроника странствий поэта вплетается в его биографическую канву. Не изведать, сколь много вдохновенных строк родилось под цокот лошадиных копыт и перестук колес. И сколько дорожных впечатлений уже позже — в кабинете — «проросли» в живой стихотворной ткани пушкинских шедевров… Поистине дорожная муза была благосклонна к поэту. Книга «Пушкин путешествует. От Москвы до Эрзерума» состоит из двух частей: «Земные странствия поэта» и « утешествия во времени и пространстве». Удивительно, первый наш «невыездной» поэт, Пушкин, грезивший о «чуждых странах», уже после земной жизни словно побывал в них. Гению многое дано предвидеть. Но даже Пушкин, предсказавший себе всероссийскую и европейскую славу, не мог и помыслить, что его герои «заговорят» почти на всех языках мира!
Великий путешественник Пушкин: его странствия вне времени и земных границ продолжаются.

Чем лучше мы знаем жизнь Пушкина, тем глубже и точнее понимаем смысл его творений. Вот главная причина, которая уже в течение нескольких поколений побуждает исследователей со всей тщательностью изучать биографию поэта. Не праздное любопытство, не желание умножить число анекдотических рассказов о Пушкине заставляет их обращать внимание и на такие факты, которые могут показаться малозначительными, ненужными, а иногда даже обидными для его памяти. В жизни Пушкина малозначительного нет. Мелкая подробность позволяет порой по-новому понять и оценить всем известный стих или строчку пушкинской прозы. Нет ничего оскорбительного для памяти поэта в том, что мы хотим знать живого, подлинного Пушкина, хотим видеть его человеческий облик со всем, что было в нем и прекрасного и грешного. В этом отношении можно согласиться с Вересаевым, который сказал: «Скучно исследовать личность и жизнь великого человека, стоя на коленях». Дорогой всем нам образ становится еще ближе и дороже, когда мы вплотную подходим к поэту и пытливо вглядываемся в его человеческие черты. Этими мыслями руководствовался русский эмигрант, талантливый писатель и исследователь-пушкинист Николай Алексеевич Раевский (1894—1988) в своих поисках по частным архивам довоенной Чехословакии уникальных материалов о жизни и окружения великого
поэта.

Сколь часто думал Александр Сергеевич о будущих внуках, их судьбах — «жизненных браздах». Но более всего желал, чтобы память о нём и само его светлое, ничем не омрачённое имя осталось в памяти потомков — неведомых ему внуков и правнуков. В наследии поэта есть, пожалуй, самое пронзительное, самое потаённое обращение к будущим внукам: «Бескорыстная мысль, что внуки будут уважены за имя, нами им переданное, не есть ли благороднейшая надежда человеческого сердца?» Что ж, надежда пушкинского сердца сбылась: внуки поэта — а их было семнадцать, достигших зрелых лет, — боготворили своего великого деда. Да и сами они были «уважены» за лучезарное имя, что вместе с генами родства перешло к ним по наследству. Это-то Пушкин сумел предугадать задолго до их появления на белый свет. Но вот чего он при всей гениальной прозорливости не мог предвидеть — это линии судеб своих наследников. Зато их знаем мы. На страницах книги и рассказано семнадцать историй о жизни внуков поэта — «Семнадцать мгновений любви».

Иногда сквозь наслоения веков уже не разглядеть живых черт, не услышать заразительного смеха, не увидеть печальных глаз великого поэта…
А что любил Пушкин в жизни и что презирал, чему радовался и что отвергал? Каков был мир увлечений поэта?
Эта книга — ещё одна попытка воссоздать живой образ поэта со всеми его человеческими слабостями и пристрастиями, странностями и причудами. Таким, каким он был в жизни, каким остался в памяти современников.