Его звали Адольф, и на него было множество планов. Планируя стать художником, Гитлер стал диктатором, а сегодня стал для нас лишь набором традиционных фактов и штампов, взятых из «Mein Kampf», документов, дневников и слов очевидцев. Все остальное - сфера творческого переосмысления, дублирования или заимствования его традиционного амплуа. Несмотря на мировую трагедию, произошедшую из-за нацистского фанатизма Гитлера, кинематограф подходил к освещению его образа с юмором. Почему? Юмор - довольно мощный инструмент воздействия, и на каждом историческом этапе зрительский смех имел свои основания.

Антипропагандные комедии военного времени

Впервые искусство начало смеяться с Гитлера, когда возникает необходимость нивелирования страха перед немецким врагом. Это была антипропаганда с откровенным высмеиванием нацистского фюрера и возвеличивания собственного национального героя. Так в комиксах начал появляться Гитлер, с которым боролись супергерои («Superman» 1940, «Captain America», 1941) и диснеевские мультфильмы про нацизм («The Ducktators», 1942). Причиной появления Гитлера на мировом кино пространстве был страх. Образ непреодолимого, агрессивного и непредсказуемого диктатора требовал немедленной визуализации, поскольку ничто не страшит человека так, как неизвестность. Кинематография занималась созданием собственной картины мира, в которой Гитлер занимал особое место - пренебрежительно-воровское. Есть несколько фильмов 1940 года, которые хорошо иллюстрируют образ.

В самом начале фильма «You Nazty Spy» («Ты нацистский шпион», США - 1940) мы видим ироническое предостережение: все совпадения с реальными людьми - случайность. В первой сцене появляются три политика, которые ищут способ спровоцировать войну и таки находят: нужен ручной дурак. Страна, которой начинает править дурак диктатор - Moronica, соответственно при своей речи (гиперболизированная мимика, жесты, надрыв и абсурдные тезисы) он выводит типичную гитлеровскую аксиому: «Moronica for morons».

Для новоиспеченного диктатора характерны беззаботные отсылки людей в концлагеря и энтузиазм в создании новых видов казней, к примеру клетка с голодными львами. А еще диктатор пользуется довольно интересной трактовкой мира: на встрече делегатов фюрер бьет клюшкой своего политического оппонента каждый раз, когда тот не соглашается на его откровенные условия под лозунгом «we want peace». В конце концов, так называемый мороницкий фюрер умирает. Финал обусловлен ироничным тоном самой киноленты: диктатора съедают недавно приобретенные им львы для казней. В этом фильме осуществлено пародию-намек на Гитлера, которая развеивает иллюзию про мудрого и непреодолимого фюрера.

Такие фильмы, как «The Great Dictator» («Великий диктатор», США - 1940) возникают именно в противовес агитационному кино. Мощность агитационного искусства заключается в погружении в транс всех вокруг. Однако фильм, в котором режиссером является Чарли Чаплин, продюсером - Чарли Чаплин, сценаристом - Чарли Чаплин, а в главной роли - совершенно неожиданно, но опять же Чарли Чаплин ... Такая картина, очевидно, обещает справиться без транса.

Одна из самых красноречивых сцен (кстати, немая!) - это танец фюрера с воздушным глобусом. Влюбленный в себя и собственное всевластие, Гитлер возвышенно кружит по кабинету, держа в руках весь мир, буквально жонглируя им. Танец Гитлера - это вертикальное движение диктаторской мечты в ее обольстительной нацистской перспективе. Однако главным в танцевальном эпизоде стал момент, когда надувной глобус лопается, хоть и символически, но то же самое происходит с его мечтой.

В этой киноленте Гитлер страдает от язвительных выходок Напалони (Муссолини), который всячески демонстрирует свое превосходство над нацистским диктатором. Он не дает фюреру быть по-настоящему фюрером: любые попытки унизить оппонента завершаются феерическим фиаско для диктатора. А министр пропаганды предстает здесь не то что его правой рукой... Он являться терпением, рассудительностью и вообще мозгом Фюрера. Этот нацистский дуэт похоже больше на опекуна-интриганта и капризного подростка, у которого решение «война или мир» зависит от настроения.

Финальная речь псевдофюрера окончательно раскрывает образ Гитлера в обратном формате: то, что говорит двойник диктатора, на самом деле является тем, что никогда бы не сказал Гитлер. В финальную сцену вклинился голос гуманности, благородства, человечности и моральной бескомпромиссности, чем ярко подчеркнул отсутствие всех этих качеств у самого фюрера. В общем, образ Гитлера здесь представлен в комично-обличительном ключе: фюрер, над которым смеются, уже не пугает (чего, собственно, и стремился Чарли Чаплин). Однако качество юмора прямо пропорционально качеству страха, который приводил образ Гитлера в те годы. Именно стихийный страх перед диктатором и породил потребность развеивание мифа про железного фюрера.


Посттравматический смех: конец нацизма

Долгое время после окончания войны Гитлер (вместе с последствиями Второй мировой) оставался пульсирующей стигмой на теле человечества, и смех был не ко времени. Несмотря на то, что процесс денацификации был приостановлен началом Холодной войны, в 60-х годах отголосков нацизма в Европе почти не было, зато были новые проблемы: ядерное оружие. В это время кинематограф возвращается к образу Гитлера для посттравматического закрытия вопросов нацизма. Появление диктатора в киноискусстве становится более уместным, поскольку нацизм (особенно рядом с актуальной ядерной опасностью) получил определенную временную дистанцированность. Это освободило место для юмора в посттравматическом проговаривания острых вопросов прошлого. Гитлера показывают смешным, но этот смех уже откровенно пренебрежительный. Его все меньше делают главным героем. Нацизм интересует тогдашний кинематограф больше, чем сам Адольф.


В фильме «Which Way to the Front?»(«В какой стороне линия фронта?», США - 1970) Гитлер не является центральным героем. Он важен, но только как потенциальный труп (главные герои готовят на него покушение). Это и является своеобразным утверждением конца нацизма. Вместо пафоса почтенного и страшного диктатора, зритель наблюдает за эмоциональными конвульсиями настроения эксцентричного холерика. Сцены невероятно активны: каждую секунду Гитлер меняет позу, мимику, голос, тон. Внезапные перепады крика и шепота, смеха, улыбок и грустных гримас. Диалог между фюрером и главным героем лишен последовательности: спонтанные вопросы, а в ответ - эмоциональные реакции-восклицания. Конструктивной здесь есть только его непредсказуемость: когда один из героев случайно ударил Гитлера кнутом, а как только герой выдал испуганное «I'm sorry, my Fuhrer», Гитлер с дьявольской улыбкой отвечает протяжным «I lо-o-oved it».

Гитлер показан здесь фарсовым, неадекватным, однако не представляет никакой угрозы. Конечно, он жесток, но эта жестокость подается настолько органично, что граничит с чувством юмора героя-нациста: фюрер растроганно говорит, что за прошлый год количество умерших от сигарет превысило количество жертв бомбардировки. А на вопрос, что с этим делать, диктатор отвечает: «Increase the bombing» - и громко смеется, будто и не было никакой растроганности. Это актерская игра в актерской игре - ролевое комбо! Образ темпераментного и воспалительного Гитлера показан довольно забавно: у зрителя к такому диктатору скорее появится симпатия, чем страх. Но это не надолго, ведь впоследствии его взрывают. Смех смехом, а вопрос нацизма должен быть закрытым.

В «Zitra vstanu a oparim se cajem» («Завтра встану и ошпарюсь чаем», Чехословакия - 1977) Гитлера показывают абсолютным хранителем Германии, без привычного эмоционального фанатизма. Образ фюрера неинтересен, усталый и типичный в своей жестокости («Казнить! И это я еще в хорошем настроении ...»). Почему абсолютный хранитель? Увидев киноленту с разгромленным Берлином, с людьми в рядах, крахом и нищетой, он плачет. Слезы диктатора никто не видит. Он остается один на один со своим поражением. Этот фильм важен в контексте других кинолент, поскольку свидетельствует постепенное нивелирование образа величественного и опасного Гитлера, а главное - снижение интереса к самому диктатору.

А фильм «Zio Adolfo in arte Fuhrer» («Дядя Адольф по прозвищу Фюрер», Италия - 1978) запрещено принимать всерьез: он подвергается историческому осмыслению только через призму итальянской насмешки. Гитлера показывают еще ребенком (с намеком на мессию): довольно специфически перекрестив пустую бочку пива, фюрер представляет народу пивное «чудо» (это первая, но не последняя юмористическая апелляция к образу Иисуса и вина). Последним «чудом» Гитлера было воскресения из мертвых (картина «святого» действа в фильме была, но солдата, который это подтвердил, признали сумасшедшим). Довольно нестандартное переосмысление Третьего Рейха и Второго пришествия, и у этого мессии были совершенно другие планы на еврейский народ.

В целом этот фильм - неординарная пародия на нацистскую Германию. Война изображается как игра в морской бой или музыкальный оркестр во главе с нацистским дирижером. Все свершения фюрера подаются в юмористическом ключе: концлагерь показывают как место для заключения собак, где немецкая овчарка, отказавшись выполнить команду «апорт», сидит вместе с псом с еврейской кипой. Самая примечательная черта Гитлера - это жестокость.


Реакция кинематографа на взрыв неонацизма

После воссоединения Германии в конце ХХ века нацизм получил множество последователей. Преимущественно это были возмущённые подростки бывшей Восточной Германии. Подобный взрыв неонацизма состоялся в странах Европы, Азии и Америки. В рамках этого движения происходит идеализации нацистских авторитетов, обостряется проблема расизма и радикального национализма.

Кинематограф подвергает глубокому переосмыслению фигуры нацистского диктатора: теперь проговариваются не только слабые, но и сильные стороны Гитлера. Слабости диктатора разрушают неонацистский идеал, а сильные стороны - акцентируют опасность, которая существует в атмосфере современного общества. Все это сопровождается юмором и смехом, который, впрочем, ставится под вопрос: стоит ли обществу XXI века смеяться над тем, что до сих пор не утратило угрожающей актуальности? Образ диктатора становится более мощным и опасным: фильмы заставляют переосмыслить отношение к Гитлеру и не подвергают его образ однозначной интерпретации.

В фильме «Мой фюрер, или самая правдивая правда об Адольфе Гитлере», фюрер предстает несколько инфантильным. В одной из сцен Гитлер приходит в комнату еврейского актера (теперь уже вторая) и засыпает в постели между ним и его женой (еврейкой). Происходит своеобразное переосмысление вопроса нетерпимости к евреям. Гитлера показывает не хладнокровным диктатором, а скорее - сломанной марионеткой в руках предателей. Это попытка реабилитации образа фюрера, который способен на сочувствие, слезы и человеческие эмоции в целом. Финал: «И через 100 лет писатели будут писать о нем, а актеры - трагики и комики - будут его играть. Почему? Потому что мы хотим понять, что никогда не сможем понять».

«Он вернулся» ("Он снова здесь", Германия - 2015) демонстрирует новую проблему: люди не готовы смеяться, их смех предусматривает ответственность, которую они пока не способны нести. Гитлер просыпается в современной Германии и не понимает, как эта нация умудрилась выжить: он видит сплошной абсурд, падения и позорную бесполезность его усилий. Бывший диктатор общается с людьми и чувствует, что на самом деле ничего не изменилось: расизм, готовность агрессивной защиты «своего», недовольство властью, усталость от вседозволенности эмигрантов и желание перемен - все это лишь усыпили нацистским клеймом. Все попытки немцев «говорить» сводятся к фашизму, геноциду. Но Гитлер нашел ниточки, за которые можно дергать современников (на самом деле эпизоды общения Адольфа с народом - это не постановка, а настоящие интервью с рядовыми людьми: о евреях, африканцев, власть, войну).

Эта кинолента важна для интерпретации образа Гитлера, поскольку он органично входит в контекст современности (политики, моды, социальных тенденций и т.д.). Образ однозначно комический (особенно благодаря столкновению несовместимых реалий XIX и ХХ веков), однако фюрер, как и раньше, придерживается главного закона: чем ближе к людям, тем мощнее власть. Поэтому он сознательно принимает роль комедианта, которую ему приписывают: над ним смеются, его не воспринимают серьезно, считают сумасшедшим.

Но примитивные потребительство, корысть, тщеславие современных немцев (деятелей медиа пространства, в частности) приводит к тому, что фюрер становится звездой комедийных шоу, интернета и вообще всех коммуникационных медиа-механизмов. Гитлер начинает «говорить» с Германией - и это действует, его слушают, ораторский талант сказывается. Лишь один человек (Фабиан) начинает понимать, что это не актер, не сумасшедший, а настоящий Гитлер. Фабиан пытается остановить Гитлера, но механизм уже запущен: люди смеются, люди принимают, люди не изменились. «В 1933 году народ не был обманут пропагандой. Они выбрали фюрера, который четко произносил свои планы», - говорит Гитлер. Фильм завершается обострением вопросом «повторения истории».

Все фильмы имели разные причины для смеха: сначала это была антипропаганда, вызванная опасностью, позже пришел пренебрежительно-обличительный смех, дальше рождалась комедия по принципу «УЖЕ не страшно», а последний «смех» стал роковым бесполезным. Образ Гитлера эволюционировал от «смеемся, потому что страшно» до «страшно, потому что смеемся». Кинематограф двигался от изображения смешного нацистского вредителя и, благодаря снижению интереса к личности Гитлера, перешел к переосмыслению и до финального Фюрера - опасного, мощного, способного приспособиться к любому времени и повлиять на любое поколения. Страх и смех всегда сопровождают комедийный образ Гитлера. Вопрос лишь в одном: страх является причиной или следствием смеха. А ответ зависит от временной дистанцированности создателей ленты и уровня их ответственности за силу воздействия кинематографического слова. Cela médicament miracle joue bizarre rôle sévère dans l'amélioration en tenant cette être sexuelle indiscutables hommes. Ce Viagra {acheter Viagra en ligne https://www.bleuepil.com/viagra-sans-ordonnance.html Viagra en ligne} s'est fait bizarre patronyme dans cela domaine du traitement en même temps que la dysfonction érectile.