Мики Аграваль. Разрушительница шаблонов. 13 правил, которые больше не нужно соблюдать

Красочное издание, в котором с юмором рассказывается о том, как вносить позитивные изменения в свою жизнь, быть действительно неравнодушным к людям, и ценить самое важное в жизни – время. Для этого нужно перестать осуждать себя и других, не говоря ни себе, ни им правды.

К тому, что отнимет жизненное время, относиться и ненужное барахло, поскольку «свобода и «мусор» не могут стоять рядом». Освобождая место, оставив только то, что приносит радость, получаешь и новые, более глубокие отношения, и позитивный настрой. На самом деле, жалобы вовсе не являются неотъемлемой частью нашей жизни, и в тексте дается совет, как управлять своими внутренними диалогами, бороться с негативными мыслями и как научиться останавливать себя в ненужных жалостливых разговорах. Нужно понять, сколько же времени в день вы тратите на обсуждение или обдумывание негативных вещей.

Когда люди пытаются нас задеть в разговорах, то мы сами решаем, как на это отреагировать, поэтому нужно быть готовым: остроты, шутки, фразы и вопросы. Без негатива.

А вот слово «неудача» надо заменить на слово «открытие» — как новое достижение в процессе познания. И не нужно ждать старости и пенсии, чтобы только потом начать жить по-настоящему – так, как мечталось все предыдущие годы.

«Продли жизнь вещам

«Индейский даритель». Вам знакомо это выражение о человеке, который дарит подарок, а потом забирает его обратно? Кажется стыдным. Но если бы ты знала, откуда произошло это выражение, то дала бы ему другое определение.

Вот, что гласит история.

В 1700-х годах у индейцев, живущих в Массачусетсе, был один красивый ритуал. Когда жители племени навещали друг друга, они вместе выкуривали трубку. Эта трубка, вырезанная из дерева и украшенная орнаментом, служила символом мира. Когда гость уходил, то брал трубку с собой. Таким образом она циркулировала между племенами, оставаясь в одном из них до прихода следующего гостя.

Однажды в индейское племя зашел англичанин-колонист, и вождь, следуя традиции, подарил ему трубку. Англичанин отнес ее домой. Но вместо того чтобы продолжать традицию, он повесил трубку над камином и никогда ею не пользовался. Некоторое время спустя вождь отправился в гости к англичанину. Он увидел трубку и, как обычно, хотел ее выкурить и забрать с собой. Тогда англичанин рассердился, что индеец забрал трубку, которую до этого подарил ему, и придумал выражение «индейский даритель».

Дерьмовое выражение, не так ли? Самое время, чтобы прекратить его использовать.

Смысл истории в следующем: когда вещью не пользуются, она фактически умирает. Она становится обычным пылесборником, с которым нужно что-то делать. Не так уж весело, верно?

Нет ли способа подарить жизнь вещам, которыми ты не пользуешься?»

Карина Сарсенова. Легенда Евразии: Олжас Сулейменов

Книга известной современной писательницы, профессионального психолога и телеведущей построена на разговоре автора с выдающимся поэтом и прозаиком Олжасом Сулейменовым. Он стал известен на весь мир после выхода поэмы «Земля, поклонись человеку!». Это произведение было создано им под впечатлением от новости о первом полете человека в космос. Впоследствии Олжас Сулейменов стал известен как автор книг, посвященных поиску общих корней культуры разных народов. Поскольку история человечества, хоть и безмерно многообразна, но одновременно может восприниматься и существовать полноценно только в единстве всех этих элементов грандиозной и красочной мозаики.

Подзаголовок новой книги – «Человек, предотвративший Третью мировую войну» — напоминает о том, что в годы советской Перестройки Олжас Сулейменов стал инициатором создания знаменитого общественного движения «Невада-Семипалатинск». В то время казалось, что борьба за полный запрет ядерных испытаний не имеет даже малейшего шанса на успех. Однако движение приобрело столь широкую известность и международный характер, что через несколько лет результат был достигнут.

Особое внимание в своих размышлениях Олжас Сулейменов уделяет важности книг и чтения для формирования полноценной личности, способной воспринять, а потом и приумножить культурное наследие человечества.

«Я, например, прочёл, правда, вынужденно, других книг не было, полное собрание сочинений Льва Николаевича Толстого. Первое послевоенное издание. До сих пор помню: тонкая обложка и белые листы… Весь класс наш, четвёртый, пятый, шестой, мы освоили все двенадцать томов… Надо, чтобы дети погрузили классику, всю классику, до десятого класса, в себя… Тогда они успеют развить свои мозги. Они будут мускулистые, мозги! И тогда из них и инженер получится, и химик, и физик, и другие специальности! Приведу ответ одного учёного на вопрос, как привить любовь к техническим наукам у детей. Он, не задумываясь, ответил: надо увеличить число уроков литературы».

Революция и эволюция в исламской мысли и истории. Сборник статей

В книге, вышедшей под эгидой Института философии РАН, собраны научные статьи современных авторов, где рассматриваются вопросы, связанные с темой революционных изменений. Причем сферы, в которых эти перемены наблюдаются и анализируются, могут быть самыми разными – от собственно революции как социально-политического явления, меняющего характер государственного устройства, до научных дискуссий, способствующих появлению и утверждению новых взглядов на ту или иную проблему.

Затронута также тема революционных прорывов и плавного эволюционного развития искусства и поэзии. Например, статья Т.Х. Стародуб «Приспособление или усвоение? Пути стилевого развития изобразительного искусства Арабского халифата» посвящена тому, как органично вписывались в арабскую традицию элементы других культур. М.Л. Рейснер в материале «Древнеиранские концепты и топосы в персидской классической поэзии (к проблеме культурной преемственности)» показывает, что иранская литературная традиция развивалась таким образом, что даже после арабского завоевания сохранила многое из наследия зороастрийской эпохи.

Ряд статей посвящен поэту и общественному деятелю Мухаммаду Икбалу. Н.И. Пригарина и Л.А. Васильева в статье «Революция в философии и поэзии Мух̣аммада Ик̣бала (опыт когнитивно-дискурсивного анализа)» исследуют революционное начало в его произведениях. А.А. Лукашев в работе «Я — Истина» Манс̣ура ал-Х̣алладжа в понимании Шабистари и Ик̣бала» анализирует, как в творчестве Икбала получали новое осмысление литературные и философские памятники классического наследия Ирана.

В работе Ю.Е. Федоровой «Монотеистическая идеология Муртазы Мут̣аххари: революция или эволюция?» рассматривается мировоззрение видного иранского мыслителя ХХ века и те обоснования, которые он выдвигал в пользу необходимости революционных изменений в иранском обществе, а также его взгляды на идеальное государственное устройство. К примеру, Муртаза Мут̣аххари утверждал, что даже идеальное государство нуждается в правителе. Однако он не считал возможным признавать в этом качестве последнего иранского шаха.

«Тем не менее шаха Пехлеви — фактического главу Ирана — в роли исламского правителя он не видел, что было вполне объяснимо. Социально-экономические реформы шаха Пехлеви (т.н. белая революция), его курс на модернизацию по западному образцу и, как следствие, снижение роли религии в общественной жизни Ирана — все это вызывало резкое неприятие у религиозных деятелей, к числу которых принадлежал и Мут̣аххари. Однако он был твердо убежден в том, что правитель обязательно должен быть, т.к. без него невозможно существование общества».

Сергей Ларьков, Федор Романенко. «Враги народа» за Полярным кругом. Сборник статей

Научное издание объединяет 11 статей, посвященных теме репрессий против советских полярников и против малых народов Советского Севера, истории появления «островов ГУЛАГа» и полярного мифа о ГУЛАГе, острова уранового ГУЛАГа в Восточной Арктике.

В главе «Челюскинская эпопея – историческая мифология и объективность истории» рассказывается о том контексте, в котором происходила экспедиция на «Челюскине» и ее спасение. На основании сведений архивов приводятся данные о неточностях и недоговоренностях советской официальной версии событий, в том числе – о том, что «Анкеты награждённых» были заполнены челюскинцами «задним числом», уже после торжественной церемонии награждения в Кремле. С помощью пропаганды лагерь Шмидта был превращен в важное понятие советской идеологии. Этому предшествовала триумфальная поездка челюскинцев через весь СССР, в ходе которой почти непрерывно заседало бюро партячейки, и челюскинцы подавали свои заявления в партию.

Но спасла ли героев их слава? «Так, более знаменитых полярников, чем папанинцы, в СССР не было, но в 1946–48 гг. и они пострадали – были сняты с должностей, разжалованы из генералов в рядовые, подвергнуты «суду чести», лишились арестованных». Спустя менее чем четыре года после челюскинского триумфа, 3 января 1938 года, члены Политбюро ЦК ВКП(б) визируют один из «сталинских расстрельных списков» — «Список лиц, подлежащих суду Военной коллегии Верховного суда Союза ССР по Москве, Московской области и железной дороге им. Дзержинского». Среди сотен фамилий, значившихся в разделе 1-й категории осуждения, находился арестованный 25 сентября 1937 года Алексей Николаевич Бобров. До ареста он проживал в том самом «Доме на набережной» и работал заместителем начальника морского и речного транспорта Главсевморпути. 11 января 1938 года был приговорен к «высшей мере социальной защиты» и расстрелян в тот же день. Семья Боброва подверглась репрессиям…

В работе мы столкнулись с проблемой определения самого понятия «полярники». Совершенно очевидно, что к ним относятся сотрудники полярных станций, северных метео– и гидрометеостанций, научных учреждений, занимавшихся изучением севера Евразии, в том числе вопросами хозяйства, этнографии и многими другими; плавсостав ледоколов и экспедиционных судов, лётный и технический состав полярной авиации. К этой же категории, без сомнения, нужно отнести команды грузовых кораблей, совершавших арктические плавания, работников северных производственных организаций, таких, например, как «Арктикуголь» и «Нордвикстрой». С неизбежностью мы должны относить к полярникам высший состав аппаратов ГУСМП и его территориальных управлений, руководивших организацией их деятельности в полярных областях и их снабжением. Важность этих работ очевидна: ошибки и просчёты в их планировании и обеспечении практически невозможно исправить, последствия же могут быть самыми тяжёлыми, а то и трагическими. К этой же категории лиц отнесены нами и руководящие работники смежных государственных учреждений, без взаимодействия с которыми проведение работ в полярных областях было попросту невозможно – такими организациями являлись Народные Комиссариаты водного транспорта (НКВТ) и морского флота (НКМФ), Гражданский воздушный флот (ГВФ), Аэрофлот…»

Александр Грибоедов. Неизвестные границы великой судьбы. 225-летию со дня рождения поэта посвящается. Авторы-составители С.Н. Дмитриев, А.А. Филиппова

В книге приводится подробная информация о родословной Грибоедовых, предках и родственниках, родовой усадьбе и нравах отца поэта. Следующая часть книги представляет собой путевые заметки самого А. С. Грибоедова, датированные 1817-1827 гг. Далее приводиться анализ взаимоотношений, в том числе — литературных, Грибоедова и Пушкина, уделяется внимание образу скандалиста и гуляки Фёдора Толстого в описании самого Грибоедова. Интерес представляют неизвестные письма дипломата Грибоедова, среди которых — адресованные персидскому министру и важные документы о разгроме русского посольства в Тегеране и возникающие при анализе тех событий вопросы.

25 апреля 1828 года был опубликован Указ Правительствующего Сената об учреждении Российской императорский миссии и Российского генерального консульства в Персии. Полномочным министром стал статский советник А.С. Грибоедов. Первым секретарем российского посольства был утвержден Иван Сергеевич Мальцов, «архивный юноша». Так его называли потому, что он служил в Московском архиве Министерства Иностранных дел, и ему к моменту тех трагических событий в Тегеране было всего лишь 22 года. Мальцова, спрятавшегося во время нападения на посольство, затем будут неофициально обвинять в трусости. По словам самого Мальцова, когда начался штурм посольства, то он «не успел дойти до дверей, как уже весь двор и крыши были усеяны свирепствующею чернию». Есть два варианта, где же он спрятался в то время: в одном из сундуков или же был завернут в ковер, который поставили в угол комнаты, где стояли другие ковры.

До наших дней дошли донесения Мальцова Паскевичу, отправленные уже после событий в Тегеране. «В своем донесении Паскевичу, написанном 18 марта 1829 г. из Нахичевани, Мальцов следующим образом описал блистательный прием российской миссии в Тегеране. Кстати, он сознался в этом письме, что не писал ранее Паскевичу потому, что находился под караулом и «не имел при себе цифири и, следовательно, не мог вверить бумаг своих какому-нибудь персидскому курьеру». Под цифирью дипломат имел в виду код для расшифровки секретной переписки, которым активно пользовались русские дипломаты в обстановке постоянной слежки за ними и их перепиской:

«В Тегеране посланник наш был принят с такими почестями, которых никогда не оказывали в Персии ни одному европейцу. После первой аудиенции у шаха, при которой соблюдены были все постановления существующего церемониала, и великолепных угощений, деланных нам, по приказанию шаха, тамошними вельможами, посланник имел приватную беседу у его величества. Шах обошелся с ним весьма ласково…»

Александр Грибоедов. Неизвестные границы великой судьбы. 225-летию со дня рождения поэта посвящается. Авторы-составители С.Н. Дмитриев, А.А. Филиппова

В книге приводится подробная информация о родословной Грибоедовых, предках и родственниках, родовой усадьбе и нравах отца поэта. Следующая часть книги представляет собой путевые заметки самого А. С. Грибоедова, датированные 1817-1827 гг. Далее приводиться анализ взаимоотношений, в том числе — литературных, Грибоедова и Пушкина, уделяется внимание образу скандалиста и гуляки Фёдора Толстого в описании самого Грибоедова. Интерес представляют неизвестные письма дипломата Грибоедова, среди которых — адресованные персидскому министру и важные документы о разгроме русского посольства в Тегеране и возникающие при анализе тех событий вопросы.

25 апреля 1828 года был опубликован Указ Правительствующего Сената об учреждении Российской императорский миссии и Российского генерального консульства в Персии. Полномочным министром стал статский советник А.С. Грибоедов. Первым секретарем российского посольства был утвержден Иван Сергеевич Мальцов, «архивный юноша». Так его называли потому, что он служил в Московском архиве Министерства Иностранных дел, и ему к моменту тех трагических событий в Тегеране было всего лишь 22 года. Мальцова, спрятавшегося во время нападения на посольство, затем будут неофициально обвинять в трусости. По словам самого Мальцова, когда начался штурм посольства, то он «не успел дойти до дверей, как уже весь двор и крыши были усеяны свирепствующею чернию». Есть два варианта, где же он спрятался в то время: в одном из сундуков или же был завернут в ковер, который поставили в угол комнаты, где стояли другие ковры.

До наших дней дошли донесения Мальцова Паскевичу, отправленные уже после событий в Тегеране. «В своем донесении Паскевичу, написанном 18 марта 1829 г. из Нахичевани, Мальцов следующим образом описал блистательный прием российской миссии в Тегеране. Кстати, он сознался в этом письме, что не писал ранее Паскевичу потому, что находился под караулом и «не имел при себе цифири и, следовательно, не мог вверить бумаг своих какому-нибудь персидскому курьеру». Под цифирью дипломат имел в виду код для расшифровки секретной переписки, которым активно пользовались русские дипломаты в обстановке постоянной слежки за ними и их перепиской:

«В Тегеране посланник наш был принят с такими почестями, которых никогда не оказывали в Персии ни одному европейцу. После первой аудиенции у шаха, при которой соблюдены были все постановления существующего церемониала, и великолепных угощений, деланных нам, по приказанию шаха, тамошними вельможами, посланник имел приватную беседу у его величества. Шах обошелся с ним весьма ласково…»

материал - terrabooks.ru/