Юрий Лужков: «Мы в XX веке потеряли две империи»О созидателях, разрушителях и добровольном самоубийстве сверхдержавы

Позиция Юрия Лужкова по отношению к истории России расходится со взглядами как патриотов-традиционали­стов, так и либералов российского извода. «В XX веке, – пишет он в аннотации к своей новой книге, – властителя­ми были революционеры и консерваторы, созидатели и разрушители, государственники и либералы. Ни один из них не был последовательным продолжателем про­граммы и действий предшественника, не у каждого были качества, необходимые для успешного властвования. Слишком часто и слишком круто менялся курс государ­ства, пересматривались основы политики и хозяйствова­ния, а в итоге расплачивался за ошибки вождей великий народ».

– Юрий Михайлович, но ведь руководители госу­дарства вели страну к успе­ху и процветанию, как они их понимали в реальных исторических обстоятель­ствах. Нет ли в вашем под­ходе невольного или созна­тельного, но в любом слу­чае излишне критического подхода к великому двадца­тому столетию?

– Я вам предлагаю спросить прямо: Юрий Михайлович, вы что, ненавидите Россию? Я пря­мо вам и отвечу, словами твер­ского и рязанского вице-губер­натора Салтыкова-Щедрина: «Я люблю Россию до боли сер­дечной». Он ведь не сказал «до сердечного восторга». Не скажу и я. Мне гораздо ближе другие слова, они принадлежат Вале­рию Шумилину: «Люби Россию в непогоду». И это для меня не риторика и не схоластика. Что касается меры критичности, то нормальная критичность все­гда объективна. Критика – не очернение. Это хорошая ана­литическая «оптика». Она даёт наиболее объективную карти­ну: контрастную, чёткую, без выпадения деталей. А непого­да – политическая, социальная, да во многом и нравственная, – была, к сожалению, преобла­дающим состоянием России в ушедшем веке. И творили эту непогоду во многом имен­но властители нашей страны. Как вы думаете: плохая погода помогает вырастить хороший урожай?

– Встречный вопрос: а что, вековой, суммарный «урожай» России в XX веке так уж плох? Россия иска­ла себя, избавлялась от отжившего, будь это монархический, а вслед за ним и социалистический строй. Создана была мате­риальная, интеллектуаль­ная, нравственная основа для выхода государства на самые передовые рубежи. Это трудный, крутой марш­рут, но он виден.

– Отвечу следующей анало­гией: в 1992 году было реше­но восстановить взорванный в декабре 1931 года храм Христа Спасителя. Я в восстановлении храма принимал активное уча­стие с первого дня до момента его торжественного освяще­ния. Оно произошло ровно в то время, минута в минуту, когда Ельцин публично, перед теле­камерами, самоотрешился от должности президента России, то есть 31 декабря 1999 года в 24 часа по московскому времени. Ельцин был одиннадцатым и последним по счёту правите­лем России в XX веке. Я пишу о нём вполне объективно. Так вот, когда мы начали изучать технические и другие возмож­ности восстановления храма, то я интересовался прежде всего состоянием фундамента, сохра­нившегося от советского мега­проекта. Оказалось, что фунда­мент в идеальном состоянии. Это грандиозная платформа из крепчайшего бетона, покоящая­ся на 128 сваях, опирающих­ся на гранитное основание. То есть фундамент был заложен, но Дворец Советов построен не был. Причина не только в том, что в сорок первом началась Великая Отечественная война. Сама идея дворца высотой 415 метров не выдержала провер­ки временем. К строительству снова подумывали подступить после войны, но закрыли эту тему навсегда. Теперь опять заглянем в 1992 год. На месте взорванного храма был забро­шенный к тому времени, осу­шенный бассейн. Яма. Мы нашли там, в самом центре Москвы, в двух шагах от Крем­ля, 41 баллон с жидким хлором. Этих баллонов хватило бы, что­бы Москва осталась городом без единого живого человека.

Вот наш XX век как на ладо­ни. Разрушение храмов, воз­ведение фундаментов, непо­строенные дворцы, смертель­ные угрозы, созданные своими руками…

– Но ведь можно приве­сти и другую, обратную по смыслу, цепочку реальных и позитивно-символиче­ских фактов, отражающих достижения государства, начиная от бурного эконо­мического роста в начале века и заканчивая стрем­лением России перейти в более высокое цивилиза­ционное состояние. И этот процесс, со всеми его издержками, длился весь ушедший век.

– Мы в XX веке потеряли две империи, самодержавную и советскую. Хочу напомнить, что моя книга повествует не об успехах, а о роковых ошиб­ках, недоработках, провалах и промахах властителей России в том веке. Об их месте в исто­рии и памяти поколений. Об их роли и вине в том, что Россия не заняла в мире того места, кото­рое могло бы по праву принад­лежать ей. Не претендую на то, чтобы назвать книгу полной «историей болезни», но попыт­ка постановки диагноза в ней точно есть.

Власть в лице властителя и его ближайшего солидарно­го круга решает одновременно множество задач – от геополи­тических до частных. Власти­тель, в идеале, это создатель блага и будущего. Практиче­ски же он создаёт то, что счита­ет благом: проводит реформы, разворачивает классовую борь­бу, воюет или не воюет с сосе­дями, вступает или не вступает в военные и торговые союзы. Понятно, что ни одно из этих действий не может быть окра­шенным позитивно или нега­тивно без привязки к конкрет­ным историческим обстоятель­ствам. То, что в одних условиях является подвигом, в других оборачивается преступлени­ем. Так, использование под­невольного труда миллионов жертв сталинских репрессий (преступление) позволило про­вести индустриализацию, под­готовить страну к неизбежной войне и с победой закончить её (подвиг).

В России власть подверга­лась открытой критике обще­ства лишь в начале и в конце XX века. Оба раза это закан­чивалось коренным поворо­том курса государства. В пер­вом случае через революцию и Гражданскую войну, во вто­ром более мягко, малой кровью, но достаточно решительно. Что касается периода от Ленина до Горбачёва, то мощный пропа­гандистский и в разной мере свирепый карательный аппа­рат без особого труда обеспе­чивал власти атмосферу «все­народной любви и поддержки» любых её начинаний.

Власть редко задаёт себе честный вопрос, зачем она нужна. Но если она не отвеча­ет на этот вопрос, её истори­ческие сроки сочтены. Ибо её молчание означает отсутствие цели, блуждание на маршруте, одновременную потерю идей­ной, политической, правовой, административной и мораль­ной ориентации. В незнании властью ответа на вопрос, зачем она нужна, сокрыта тайна её дефектности. Нельзя нацеливать государство на про­цветание, не понимая, как, на каком пути, какими способами его можно достичь. Получится что-то вроде судорожной хру­щёвской кукурузной эпопеи на пространстве от Крыма до Мурманска и от Калининграда до Хабаровска. Рождаются уто­пические программы построе­ния коммунизма к конкретно­му сроку всего за двадцать при­мерно лет.

– Неизбежен вопрос о том месте в мире, кото­рое мы занимаем после XX века.

– Моя книга – о веке, ушед­шем в историю. Но вопрос задан… Есть ли вина или хотя бы часть вины российской вла­сти в том, что друзей и союз­ников последовательно теряли и Россия в дореволюционные времена, и Советский Союз, и Россия XXI века? Мы как будто обречены на некую раз­новидность геополитического одиночества. Ссылки на то, что в межгосударственных форми­рованиях с участием России насчитываются миллиарды человек, лишь относитель­но состоятельны: в подобных формированиях их участники нужны друг другу, пока выгод­ны, и ни далее того. Можно ли, например, считать гарантиро­ванно прочными наши связи с Китаем? На земле нет более прагматичного государства, чем Китай, нет более древней цивилизации, чем китайская, нет более изощрённого спосо­ба политического и властно­го мышления, чем китайский. Дружба с Китаем – дело слож­ное, не дружить – остаться совсем уж одним.

Возвращаясь к историче­ской ретроспективе – слова Александра III «У России есть только два союзника: её армия и флот» нынче зазвучали в интонациях военно-держав­ной мощи. А ведь в них слыш­на и историческая горечь. Соб­ственно, почему так получи­лось, что у России только два союзника? И только ли у Рос­сии такой их дефицит в совре­менном мире? Конечно, нет, мы далеко не одиноки в нашем относительном одиночестве. Речь идёт уже не о разобщён­ности государств, а о разоб­щённости типов цивилизаций. Это более масштабный и слож­ный процесс.

– Юрий Михайлович, вы подчёркиваете, что ваша книга посвящена «антидо­стижениям» российской власти, но претендуете на гораздо больший масштаб обобщений.

– Давайте спросим себя: почему процессы создания Европейского союза и демон­тажа СССР были практически одновременными? Стремясь к новому цивилизационно­му уровню, мы в своей стра­не в одночасье развалили то, к чему Запад приблизился лишь в конце XX столетия.

Не на власти ли лежит вина за всё это? Не на болтливом ли, но неумном Горбачёве, не на энергичном ли, но зациклен­ном на личной власти Ельцине?

Приходится констатировать, что так называемые историче­ские закономерности часто всего лишь описывают задним числом ход исторического про­цесса, выводя при этом за скоб­ки объективную роль конкрет­ной власти в конкретной стране в конкретный период.

Властитель – это проводник исторической энергии, при­кладной инструмент движения исторического времени. Есть такая, чрезвычайно убедитель­ная версия. Складывается исто­рическая необходимость пере­мен – появляется реформатор. Нужно воевать – появляется полководец. Назрела револю­ция – тут как тут политиче­ский вождь. Хорошо, допустим. Но какая закономерность была в появлении на вершине власти сумбурного и неэффективного Хрущёва? Для чего он потре­бовался, этот бурный комму­нистический догматик? Какие мировые тенденции привели к власти реформатора-разру­шителя Ельцина?

Приходится признать, либо что у каждой страны есть свой исторический рок, либо что слишком велика зависимость страны от качества личности во власти. И это, пожалуй, будет действительно истори­ческая закономерность. Слиш­ком часто, например, дина­стические наследники быстро теряли нажитую отцами силу, растранжиривали богатство нации, топили в крови народ­ный мир.

Мы попали в не самую ком­фортную международную ситуацию во втором десяти­летии нового века, и это было неизбежно. Потому что корне­вые причины всего этого были заложены в последних полу­тора десятилетиях века ушед­шего. В истории нет другого примера добровольного само­убийства сверхдержавы. Что сказать – удивили, насмеши­ли, пожинаем плоды. Попытки вернуть себе базовые элемен­ты прежнего статуса воспри­нимаются враждебно – и это естественно. Конкурент нико­му не нужен, борьба за рынки становится небывало жёст­кой, и для этого даже война не нужна. Борются не армии, а экономики, не солдаты, а деньги, и выигрыш выража­ется не в квадратных киломе­трах захваченной территории, а в благополучии государства, его процветании, финансовом, технологическом и культурном доминировании.

– Можно ли самым крат­ким образом охарактеризо­вать каждого из властите­лей России–CCCР–России XX века?

– Послушайте, я для этого книгу писал, и не считаю тему исчерпанной. Задача была – направить размышления чита­телей по не совсем традицион­ному руслу, пробудить интерес к самым «неудобным» момен­там нашей недавней истории. Я говорю преимущественно о молодом читателе, о прихо­дящем в жизнь политическом поколении. Оно может нравить­ся или не нравиться, но оно уже реальность. Когда молодёжь шумит на площади: «Мы здесь власть», то речь идёт о доволь­но скором, по историческим меркам, будущем. Совершен­но ясно, что на вершине вла­сти окажутся не буквально эти люди, и кто там будет конкрет­но, сказать сейчас невозможно. Гораздо важнее то, какими они будут, новые национальные лидеры в перспективе нового века. Я, не сочтите за нескром­ность, апеллирую именно к ним.

– Вы говорите, что рас­считываете на внимание молодых, но ваша книга – она ведь о прошлом…

– О прошлом, но не для про­шлого. Разве существует хоть одна книга на земле, кото­рая писалась бы для прошло­го? Все книги для настоящего и будущего, о чём бы они ни были. Важно одно: власть, пре­тендующая быть самым авто­ритетным учителем народа, не должна быть плохим учеником истории.

– Юрий Михайлович, подтвердите или опроверг­ните: будете ли вы писать подобную книгу о том веке, в котором мы с вами сейчас беседуем?

– Сказал «а», скажу и «б». Тем более что полтора послед­них десятилетия прошлого века и около двадцати прошедших лет XXI века я не стоял в стороне. Новый век – это время невероят­но интересное, противоречивое, поучительное и уже давшее гро­мадный материал для следую­щей книги о власти, её устрем­лениях, достижениях и пробле­мах. Это как минимум интересно и крайне важно для читателей, да, наверное, и для власти.

Беседу вёл
Виктор Степанов 

Юрий Лужков. Властители, уничтожавшие великую страну. Россия. XX век. – М.: ВЕЧЕ, 2019. – 414 с. – 1500 экз.